OCR, корректура: Бахурин Юрий (a.k.a. Sonnenmensch),
e-mail:
georgi21@inbox.ru
{*} В оригинале подпись – Белозерский, – псевдоним Б.А.
Штейфона.
Царской
армии полковые праздники являлись именинами полка. К
этому дню старательно готовились, а если полк стоял в
провинциальных городках, то день полкового праздника
являлся событием и для многих горожан, так или иначе
связанных с жизнью полка. В мирное время Б-ский пехотный
полк много лет квартировал в У. Небольшой уездный
городок Киевской губернии, весь в садах, в котором жизнь
проходила спокойно, сытно и правильно.
История города хранила немало кровавых и романтических
страниц буйного прошлого.
Полк размещался в просторных, каменных казармах,
прекрасно оборудованных и удобных.
Офицерское собрание занимало старинный дворец графа
Потоцкого. Два века назад старый Потоцкий влюбился в
полоненную красавицу турчанку. Любовь и страсть были так
сильны, что гордый магнат женился на своей пленнице и
окружил ее сказочной роскошью. Для своей коханой Софии
он и построил этот дворец с громадным парком.
Накануне полкового праздника служилась торжественная
панихида по павшим в боях и скончавшимся Б-цам. Этот
прекрасный обычай создавал трогательное настроение.
Слушая длинный ряд имен тех, кто душу свою положили "за
Веру, Царя и Отечество", каждый офицер и солдат ощущал
свою крепкую связь с прошлыми поколениями полка, с
боевой историей родной им части.
Наутро, в парадной форме, полк выстраивался стройными,
красивыми рядами у полковой церкви и, осененный своими
Знаменами, имел вид настоящего именинника. На душе было
празднично и радостно. Даже фельдфебеля, всегда суетливо
озабоченные во время парадов и смотров, теряли обычную
деловую серьезность. Все они искренно любили свой полк и
знали, что, охваченные общим настроением, и Цукерман
будет "держать ногу", и неуклюжий Муфтадинов не нарушит
четкости и стройности церемониального марша.
Площадь, на которой построен полк, полна народа. У
аналоя пестрая, нарядная группа полковых дам.
Достатки армейского офицера были невелики, но к "нашему
празднику" редкая дама не делала себе нового платья.
Местный Ворт – "Господин Шая" уверял своих знакомых, что
уже две недели, как он "потерял голову" от массы
заказов. Еще за месяц до полкового праздника он обходил
своих заказчиц и вел с ними длительные обсуждения.
– Я же вам говорю, мадам, что вы меня серьезно
оскорбите, если опять закажете платье в Киеве...
В офицерском собрании, во всю длину громадного зала,
накрыт общий стол. Мобилизованы все лучшие городские
повара. Офицер, заведующий собранием, мечется из буфета
в кухню, из кухни в столовую. Надо накормить более
полутораста человек и принять их с традиционным, для
Б-цев, радушием.
На устройство полкового праздника отпускалась от казны
небольшая сумма. Главную часть расходов офицеры
принимали на себя, для чего в течение года ежемесячно
удерживалась из жалованья та сумма, какую устанавливали
сами офицеры. После парада все приглашенные
задерживались в городе. Они знали, что начальство и
офицеры полка, прежде чем явиться в собрание, побывают в
солдатских столовых. Там тоже длинный ряд столов,
уставленных пирогами, колбасами, салом и иной
праздничной снедью. Традиционная "чарка" вина, пиво. За
этими столами хозяйничают фельдфебеля. Солидные,
большинство с окладистыми бородами. У всех на левом
рукаве ряд шевронов. На груди, а у многих и на шее –
медали. Они угощают гостей с большим достоинством и с не
меньшим радушием. Наиболее заслуженных фельдфебелей
офицеры называют по имени-отчеству.
Постепенно наполняется и офицерское собрание. Сдержанный
гул голосов. Каждый безошибочно угадывает свое место за
столом, так как "табель о рангах" соблюдается строго. На
концах стола, где группируется молодежь, слышны смех и
шутки. "Музыкантский стол" обедом интересуется в общем
мало. Из всего меню его привлекает, главным образом,
пломбир. А больше всего интересует предстоящий вечером
бал.
Все стоят в ожидании командира корпуса. Раздаются звуки
встречного марша, и, в сопровождении командира полка,
входит начальство. За ними, придерживая шашки, спешат
занять свои места задержавшиеся в солдатских столовых
ротные командиры. Первая половина обеда, до официальных
тостов, проходит торжественно-чинно. Первый тост – "за
Державного Вождя Русской Армии" – всегда говорит старший
из присутствующего начальства. Воодушевленное "ура" и
гимн. Долгое "ура" и много раз повторенный гимн... Далее
тост "За полк". Незабываемые слова – "за полк"...
Закончились официальные здравицы, и на столах зажигаются
свечи – знак, разрешающий курить. С этого момента
начиналось то оживление, каким славились офицерские
собрания. Дружно, непринужденно и неизменно прилично.
У солдат, в это время, веселье в полном разгаре: играет
"второй оркестр", слышны хоры песенников, веселый хохот
сопровождает состязания и игры. Ни одного пьяного,
никакой непристойности. Конечно, среди унтер-офицеров и
солдат находились любители выпить, но недремлющее око
фельдфебелей своевременно замечает соблазнившихся, их
быстро и незаметно отводят в отдаленные комнаты казарм,
где они и высыпаются, без всяких неприятных для себя
последствий.
К пяти часам собрание пустеет, чтобы к 10 ч. снова
наполниться нарядным, оживленным, празднично настроенным
обществом. Каждой даме, при входе, подносят цветы,
выписанные, к этому дню, из Ниццы. Вальс "На сопках
Манчьжурии"... Сколько романов, закончившихся свадьбами,
завязалось под звуки этого мелодичного вальса...
Оживленный комильтон... Пылкая мазурка... Бал до утра...
А наутро, к 8 ч., все на занятиях. Жизнь снова входит в
свои обычные, размеренные рамки дисциплины и труда.
Офицеры, солдаты и полковые дамы горды сознанием, что
"наш праздник" прошел так парадно, весело и оставил
столько светлых впечатлений.
* * *
Летом 17 года один из финляндских полков, справедливо
гордившийся своей боевой славой и своими традициями,
праздновал свой полковой праздник. Армия была уже не
Царской, а республиканской. "Самая свободная армия в
мире"... Отведенный к этому дню в дивизионный резерв,
полк стоял "толпой во образе колонны". Парад принимал
начальник дивизии. Поданные, при его приближении,
команды, были восприняты полком неохотно, лениво. Многие
продолжали курить, в рядах слышались разговоры. Один из
унтер-офицеров, которому надоело держать "на краул",
опустил самовольно винтовку и, зевая, почесывал грудь.
Какая-то рота или команда не пожелала проходить
церемониальным маршем и, волоча винтовки по земле, пошла
гурьбой на грязный, безалаберный бивак.
Командир полка, блестящий боевой и строевой офицер
полковник П., был в отчаянии. Традиционный офицерский
обед явил картины бесконечно гнусные. Десяток оставшихся
в полку кадровых офицеров не присаживались: они все
время ходили вдоль столов и старались сглаживать ту
невоспитанность, какая все время проявлялась то за
одним, то за другим столом. Уже во время закуски,
несмотря на присутствие начальника дивизии и командира
полка, многие закурили. Еще не убрали закусок, как
какой-то прапорщик вскочил и заплетающимся языком
заявил, что он "поднимает бокал" за Керенского и "за
углубление революции". Нам, старым офицерам, кусок, как
говорится, не шел в горло. Было бесконечно грустно и
бесконечно стыдно. В середине обеда сидевший недалеко от
меня молодой офицер, пивший водку из большой оловянной
кружки, свалился на землю и заснул. Многих тут же
тошнило. Я молча смотрел на эти картины, а затем
взглянул на командира полка. Сотни раз видевший смерть
полковник П. сидел, опустив голову. По его загоревшим,
обветренным щекам катились слезы...
Главная