Судьба книги, которую Вы держите, поистине уникальна. Начиная с
момента, когда Вячеслав Матвеевич Ткачев закончил свои мемуары, было
предпринято с десяток попыток их публикации. И все они заканчивались
неудачей.
Вердикт, вынесенный в начале 1960-х годов советскими цензорами,
гласил: «Трибунал осудил Ткачева за преступление против государства
Он отбыл положенный по суду срок наказания и получил конституционные
права советского гражданина, но не получил моральной реабилитации.
Публикацией своих воспоминаний он стремился к моральной
реабилитации. Книгу публиковать не следует».
В результате книгу при жизни автора так и не опубликовали — однако
на протяжении последних сорока с лишним лет ни один серьезный
исследователь, занимающийся историей дореволюционной российской
авиации, не обходился без этого источника. Собранный в «Крыльях
России» уникальный фактический материал давал поистине панорамную
картину строительства отечественного воздушного флота, что не
избавляло мемуары от типичной для подобного рода литературы черты —
авторской предвзятости. Той предвзятости, которая позволяет
рассмотреть за калейдоскопом событий реального человека, по своей
воле или же против желания втянутого в водоворот исторических
потрясений.
В отличие от подавляющего большинства обывателей, Ткачев, как
правило, выступал в роли Участника, а не Очевидца. Пройдя всего за
шесть лет путь от военлета до командующего всей российской военной
авиацией, он умел судить о событиях и с точки зрения рядового, и с
позиции руководителя. И хотя тайные механизмы «большой политики»
оставались ему неведомы, судьба сталкивала его с фигурами, которые
этими механизмами управляли. Если же говорить именно о такой сфере,
как дореволюционная военная авиация, то здесь вряд ли можно было
найти человека более осведомленного, нежели Вячеслав Михайлович. -9-
Хронологически его мемуары охватывают период с 1910-го по ноябрь
1917 года, и поскольку пересказывать во вступительной статье
содержание книги не имеет смысла, ограничимся несколькими обгцими
замечаниями.
Сопоставление с другими мемуарами бывших белогвардейцев, написанными
как за границей — без оглядки на советскую цензуру, так и в СССР,
наглядно показывает, в каких условиях приходилось писать свои
воспоминания самому Ткачеву.
Его претензии к старому режиму, бесспорно, имели место, но если бы
он писал книгу в эмиграции, то высказывал бы их в гораздо меньшем
количестве. Не было бы в них ни скептического описания царя Николая
II, от которого лично Ткачев ничего, кроме хорошего, не видел, и уж
наверняка посвятил бы автор несколько абзацев своему земляку и
одному из лидеров кубанской контрреволюции Виктору Покровскому с
описанием его летных подвигов.
Я в данном случае не пытаюсь обвинить Ткачева в неискренности,
поскольку с одной стороны каждый подстраивается под систему как
может, идя при этом на максимальное возможное для себя количество
сделок с совестью, а с другой — автор, хотя бы на подсознательном
уровне, пытается удовлетворить ожидания своих читателей. И одно
дело, если эти читатели — бывшие белогвардейцы, ностальгирующие по
«России, которую мы потеряли», и совсем другое — когда автор должен
представлять свое произведение людям, воспитанным советской
системой.
А ведь существовали еще и практически обязательные цензурные
требования, по которым ни одна книга в СССР, рассказывающая о
событиях в России в начале XX века, не обходилось без обязательных
упоминаний о гнилости царского режима и дифирамбов ленинской
большевистской партии.
Ткачеву пришлось с этими требованиями считаться, хотя вся его очень
умеренная критика царского режима совершенно теряется в той
апологетике наших ВВС, которая дается в конце книге. Советских
цензоров это, видимо, не устроило, и Вячеславу Матвеевичу пришлось
еще более четко «обозначить свою гражданскую позицию», написав
«Заключение», представляющее собой настоящую оду советской системе.
Тем не менее, и в этой оде Ткачев достаточно точно расставил
акценты, разъяснив, что всегда оставался патриотом, в рядах белых
оказался исключительно в силу ложно понимаемого чувства долга, а
приговор по «изменнической» 58-й статье получил от Особого совещания
под председательством А. П. Берии, уже официально считавшегося
«врагом народа».
И вновь советские цензоры сочли подобное покаяние недостаточным,
углядев в нем попытку автора добиться собственной «моральной
реабилитации».-10-
Ткачев продолжал бороться за выпуск «Крыльев России», размножив
рукопись как минимум в 10 экземплярах и разослав ее людям,
разбиравшимся в истории авиации и обладавшим определенным весом.
Однако даже положительные отзывы Главного маршала авиации и
председателя правления Союза писателей РСФСР не смогли изменить
ситуацию.
Вопрос о том, насколько Ткачев был искренним в своем признании
Советской власти, не допускает однозначного ответа. В сущности, его
желание остаться в СССР после освобождения из заключения могло
объясняться неофициальным отказом разрешить ему выезд к жене во
Францию. С другой стороны - такое решение Ткачева могло быть и
вполне искренним и объясняться теми же чувствами, которые обуревали
арестованного в 1945 году в Чехословакии органами СМЕРШ
белогвардейского генерала Николая Николаевича Шиллинга. На вопрос,
что он думает о Советской армии, генерал ответил: «Перекрестился и
подумал — Слава богу, жива Россия!».
Шиллинга тогда отпустили, а вот Ткачева посадили, хотя никаких
деяний, подпадающих под понятие «военное преступление», в годы
Гражданской за ним не числилось.
И здесь следует рассказать о тех страницах биографии Ткачева,
которые оказались за рамками его мемуаров.
Благодаря исследованию, проведенному заслуженным
летчиком-испытателем морской авиации А. В. Махалиным, установлено,
что род Ткачевых появился на Кубани в XVIII веке, и, по-видимому,
имел одного общего предка.
Дед будущего Авиадарма отличился в 1828 году при взятии турецкой
крепости Анапа и был удостоен личного дворянства Отец, Матвей
Васильевич, в Крымскую войну получил орден св. Георгия 4-го класса и
дослужился до звания войскового старшины (подполковника).
С 1863 года он проживал в станице Келермесской, где 24 сентября 1885
года у него родился второй сын — Вячеслав. Продолжая фамильную
традицию, молодой казак поступил в Нижегородский графа Аракчеева
кадетский корпус, по окончании которого продолжил образование в
Константиновском артиллерийском училище (зачислен 1 августа 1904
года). Получив офицерское звание хорунжего, Вячеслав Матвеевич
отправился служить во 2-ю Кубанскую казачью артиллерийскую батарею
(30 июня 1906 года), затем перевелся в 5-ю Кубанскую батарею (с лета
1908 года).
Инициативный и дисциплинированный офицер значился на хорошем счету у
начальства и в 1910 году был прикомандирован к Одесскому кадетскому
корпусу в качестве офицера-воспитателя. Именно в Одессе и произошло
его судьбоносное знакомство с авиацией, с которого и начинается
данная книга. -11-
После Октябрьской революции находившийся при Ставке (в Могилеве)
Ткачев отправился туда, где, по его мнению, «формировались те
здоровые силы, которые должны будут спасти нашу Родину».
По счастливому совпадению, «здоровые силы» собирались в родных для
Ткачева местах — на Дону и Кубани. Правда, путь туда оказался долог
и опасен — дважды Вячеслав Матвеевич арестовывался красногвардейцами
и оба раза ухитрялся бежать из-под ареста.
В Кубанскую столицу — Екатеринодар — он прибыл в середине февраля
1918 года, когда к городу приближались революционные части Р. И.
Автономова. Учитывая неравенство сил, краевое правительство решило
эвакуироваться на территорию Баталпашинского отдела Кубанского
казачьего войска Часть вооруженных белогвардейцев присоединилась к
правительству, остальные отправились в степи партизанить. Вячеслав
Матвеевич в качестве рядового бойца оказался в отряде полковника
Кузнецова, который должен был прикрывать переправу через Кубань
главных сил под командованием В. Л. Покровского. Однако, из-за
отсутствия связи и слишком хитроумных маневров Покровского, бойцы
Кузнецова оказались со всех сторон обложены неприятелем. Последовала
серия стычек, после которого остатки отряда оказались в плену у
красных.
С марта по май месяц Ткачев находился в тюрьме Майкопа, откуда
(видимо, с помощью взятки) был выпущен «на поруки». В роли
поручителей выступили земляки Вячеслава Матвеевича из его родной
станицы Келермесской. Затем последовал новый арест, вызванный, в
значительной степени, разногласиями среди местных комиссаров. В
августе его вновь выпустили, идя навстречу пожеланиям станичного
схода. А 7 сентября большевики были выбиты из Майкопа, после чего
Ткачев поступил в распоряжение Краевого правительства. Поскольку
авиации у белых почти не было, Ткачева, в качестве старшины
Кубанской чрезвычайной миссии, командировали в «самостийную» Украину
— попытаться разжиться каким-нибудь авиационным имуществом.
На приеме у гетмана Павло Скоропадского Вячеслав Матвеевич произнес
речь, в которой отметил, что «насущные интересы обеих стран [...]
требуют самого тесного сближения между ними, и Кубанское
Правительство питает твердую уверенность в том, что исстари
связанные узами кровного родства», обе страны могут и должны явить
«пример могучего братского союза». Тем не менее, в кругу земляков
Ткачев указал на шаткость гетманского режима, державшегося
исключительно на штыках немцев.
История умалчивает, насколько продуктивной оказалась миссия Ткачева
по -12- части собирания авиационного имущества, но, судя по всему,
добыть кое-что действительно удалось.
Во всяком случае, после возвращения из Киева в Екатеринодар (ноябрь
1918 года) он приступил к формированию 1-го Кубанского авиационного
отряда. Новое соединение имело в своем распоряжении 8 самолетов с
соответствующим количеством летчиков, и обслуживалось примерно
полугорами сотнями рядового состава. В марте 1919 года формирование
закончилось, и выступивший на фронт отряд принял участие в
царицынской операции. Командующий кавказской армией П. Н. Врангель
сразу же отметил способности Ткачева, фактически подчинив ему и
другие авиачасти - 4-й Добровольческий авиаотряд, 4-й Донской
самолетный и даже 47-й, состоявший из английских добровольцев.
Кроме того, в мае Вячеслава Михайловича произвели в генерал-майоры,
хотя официально это звание было подтверждено лишь в начале 1920 года
Причина заключалась в неоднородности белогвардейских сил на юге
России, когда командование т. н. Добровольческой армии всячески
пыталось подмять под себя руководителей донцев и кубанцев.
Противоречия сохранились даже после создания единых Вооруженных сил
Юга России (ВСЮР), причем представители казачества по прежнему не
воспринимались бывшими царскими
генералами как «ровня». Сблизиться эти группировки заставило только
общее несчастье — контрнаступление большевиков, в результате
которого белые были загнаны на Крымский полуостров, и ВСЮР пришлось
ликвидировать, переформировав в Русскую армию барона П. Н. Врангеля.
«Черный барон» начал готовиться к реваншу и активно продвигал на
руководящие должности наиболее способных военачальников. И нет
ничего удивительного, что, помня Вячеслава Матвеевича еще по
Царицыну, он назначил его на должность командующего авиацией всей
Русской армии (апрель 1920 года).
Звездный час Ткачева настал в июне 1920 года, когда вырвавшиеся из
Крыма войска Врангеля начали операцию в Северной Таврии.
Большевистское командование решило заманить белых в ловушку, ударить
по Мелитополю и отрезать врангелевцев от Крыма. Нанесение удара
возлагалось на группировку Жлобы, состоявшую из 1 -го кавалерийского
корпуса, усиленного 2-й ставропольской кавдивизией, артиллерией,
броневиками и бронепоездом. 28 июня фронт белых был прорван, но
благодаря данным воздушной разведки врангелевское командование
смогло разгадать замысел противника Поскольку времени на переброску
подкреплений уже не оставалось, решили использовать авиацию. -13-
Утром 29 июня двенадцать «Де Хэ-виллендов» из 4-го и 5-го отрядов
обрушили свои бомбы на выступившие из деревни Черниговки главные
силы Жлобы. После первых же разрывов застигнутая врасплох красная
колонна бросилась врассыпную. Испуганные лошади сбрасывали седоков,
опрокидывали повозки, тачанки. Отбомбившись, белогвардейские
аэропланы стали поливать неприятеля из пулеметов.
Налет продолжался в течение часа. Затем, едва большевики смогли
восстановить хоть какой-то порядок, последовали еще две атаки с
воздуха.
К вечеру красные потеряли 400 бойцов и около 500 лошадей. На другой
день Жлоба попытался возобновить наступление, и снова все
повторилось. К концу дня 30 июня красная группировка перестала
существовать как единая боевая сила. Мелкие группы красногвардейцев
прятались по хуторам и деревням, а более крупные постоянно
подвергались авианалетам. Ткачев следующим образом описывал одну из
штурмовок, произведенных под его руководством: «Была атакована
колонна красных у деревни Вальдгейм. После бомбометания красные
бросились в поле. Летчики, снизившись до 50 метров, пулеметным огнем
совершенно разгромили эту группу красных, которые бежали на восток и
северо-восток, зачастую бросая, ввиду усталости, своих лошадей. Все
поле было покрыто черными пятнами убитых людей и лошадей. Очень
много красных разбежалось по домам окрестных деревень. Красными были
брошены почти все оставшиеся у них пулеметные тачанки и повозки».
Остатки красной группировки были добиты подошедшими врангелевскими
резервами, и только сам Жлоба с 2 тысячами бойцов сумел вырваться из
окружения. Потери большевиков убитыми, пленными и дезертирами
составили 10 тысяч. Заслуги Ткачева были отмечены новым
белогвардейским орденом святого Николая Чудотворца.
Эта операция стала первым в военной истории случаем разгрома крупной
наземной войсковой группировки силами одной авиации. И не случайно в
1920-х годах ее очень внимательно изучали в советских авиационных
училищах.
Что же касается Русской армии, то кампания в северной Таврии все
равно закончилась неудачей. Более того, в ноябре 1920 года настал
неизбежный финал, белых выбили из Крыма. Остатки врангелевцев при
помощи союзников были эвакуированы в Турцию, откуда Ткачев переехал
в Королевство сербов, хорватов и словенцев — СХС (будущую
Югославию).
Поскольку формально Русская армия не распускалась, Ткачев продолжал
делать в ней свою карьеру, в 1922 году он получил звание
генерал-лейтенанта -14- и должность генерал-инспектора, а в 1927
году стал первым и единственным «генералом от авиации». Но все это
было лишь мишурой на его ветеранском мундире. Гораздо более
конкретной работой он занимался в инспекции авиации СХС, где отвечал
за обучение молодых летчиков. Однако по мере создания югославских
ВВС необходимость в его услугах становилась все меньше, и вскоре
Вячеславу Матвеевичу пришлось подыскивать себе другие профессии. В
этот период он вновь «тряхнул стариной» в русском кадетском корпусе,
организованном «Русской армией» в Югославии.
Перебиваясь случайными заработками, бывший Авиадарм проживал в Нови
Саде, а в годы Второй мировой войны перебрался в Белград. Накануне
освобождения югославской столицы, не чувствуя за собой никакой вины,
Ткачев решил не уходить с немцами, и в результате был арестован
органами СМЕРШ 3-ю Украинского фронта (20 октября 1944 года).
Полученные по приговору Особого совещания 10 лет Ткачев отсидел
полностью, и был освобожден 2 февраля 1955 года. Получив гражданство
СССР, он поселился в Краснодаре (бывший Екатеринодар) на родной ему
Кубани.
Работая переплетчиком, Вячеслав Матвеевич зарабатывал 27 рублей 60
копеек и тратил почти все сэкономленные деньги на поездки в Москву.
В Военно-историческом архиве он собирал материалы для книг и статей,
которые так и оставались ненапечатанными. Повезло только повести о
П. Н. Нестерове «Русский сокол», вышедшей в 1960 году в
Краснодарском книжном издательстве.
Скончался Вячеслав Матвеевич 30 марта 1965 года и был похоронен на
Славянском кладбище Краснодара
Несмотря на то, что сегодня на Родине Ткачева ему установлен
памятник, главный труд его жизни «Крылья России», так и оставался
ненапечатанным. Хотя о цензурных преградах в последние годы не могло
быть и речи, изданию книги препятствовали факторы материального
порядка. И можно только порадоваться, что сегодня эта книга,
наконец, перед Вами.
Главная