Котков В.М., Ю.В. Коткова. Г.И.
Шавельский: «Деятельность моя как протопресвитера
военного и морского духовенства связана с именем
русского народа...»
// Военно-исторический журнал. 2004. №4. С.57-60.
OCR, корректура: Бахурин Юрий (a.k.a. Sonnenmensch),
e-mail:
georgi21@inbox.ru
За всю историю своего существования Русская Православная
Церковь внесла немалый вклад в святое дело защиты
Отечества, однако организационно военно-духовное
ведомство стало оформляться лишь при царе Алексее
Михайловиче (1645-1676). Тогда в полках русской армии
появились военные священники, а много позже, уже в
начале XVIII
века, возникла потребность в их административном
объединении под началом специально учрежденного лица.
Первым обер-священником армии Павел I
в 1799 году назначил П.Я. Озерецковского. В высочайшем
повелении на имя Санкт-Петербургского митрополита
Амвросия император указал, чтобы «полевые
обер-священники не только в военное время и когда войска
в движении, но и в мирное время имели в своем ведении
всех священников армии». В апреле 1800 года в подчинение
Озерецковского перешли и флотские священнослужители, а
затем и духовенство гвардии. Так управление военным
духовенством окончательно отделилось от епархиального.
Надо отметить, что военное духовенство делило с
военнослужащими все тяготы службы, в том числе и в
боевых условиях, содействовало нравственному воспитанию
личного состава, укреплению патриотизма и преданности
долгу. Немало военных священников за мужество и доблесть
были удостоены ордена святого Георгия, как, например,
священник 19-го егерского пехотного полка отец В.
Васильковский, герой 1812 года, или священник крейсера
«Варяг», который находился во время боя на залитой
кровью палубе, напутствуя умирающих и воодушевляя
сражающихся моряков.
После П.Я. Озерецковского, много сделавшего для
улучшения материального положения военного духовенства,
во главе его стояли И.С. Державин (1807-1826), П.А.
Моджугинский (1826-1827), Н.В. Музовский (1827-1848). На
этой стезе трудились также Г.И. Мансветов, В.И. Кутневич,
пользовавшийся большой популярностью в войсках, В.Б.
Баженов, М.И. Богословский.
В 1858 году обер-священники были переименованы в главные
священники. В июне 1890 года было утверждено «Положение
об управлении церквами и духовенством военного и
морского ведомств», которым вводилось звание
протопресвитера военного и морского духовенства.
Согласно этому положению протопресвитер избирался
Синодом, утверждался императором и находился в
непосредственном подчинении Синода. При протопресвитере
были канцелярия и правление, которые ведали
духовно-учебным делом военного ведомства, призрением
заштатных священнослужителей, вдов и сирот, а также
делами об опеке и попечительстве.
С 1888 по 1910 год военно-духовное ведомство возглавлял
– уже в должности протопресвитера – А.А. Желобовский.
Очень короткое время протопресвитером был Е. Аквилонов,
которого в 1911 году сменил Г.И. Шавельский – последний
протопресвитер русской армии и флота.
Протопресвитер – высшее звание (до 1917 г.) русского
белого духовенства. В России их было четыре. Это
протопресвитер Большого придворного собора в
Санкт-Петербурге – заведовал придворным духовенством,
числился также протопресвитером московского
Благовещенского собора и состоял духовником царской
семьи. При нем имелась особая канцелярия.
Протопресвитерами являлись и настоятели Успенского и
Архангельского соборов в Москве, а позднее также глава
военного и морского духовенства.
В 1891 году в ведомстве протопресвитера военного и
морского духовенства состояли: 12 соборов, 3 домовые
церкви, 306 полковых, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10
тюремных, 6 портовых, 34при разных учреждениях –
всего 407 церквей, а также 106 протоиереев, 337
священников, 2 протодиакона, 55 диаконов, 68 псаломщиков
– всего 569 лиц духовного звания, из которых около 30
человек имели академическое образование.
Что касается военных священников, то они состояли при
подвижных церквях в войсковых частях, а также при
соборах и храмах неподвижных, с приходами из обывателей
и без приходов. Для их контроля протопресвитером
назначался дивизионный благочинный, а сами военные
священники им назначались с благословения архиерея,
который также имел право надзора за военным духовенством
в пределах своей епархии. Флотские священники
назначались протопресвитером из иеромонахов и вдовых
священников. Интересно, что военным священникам
запрещалось венчание лиц, не принадлежащих к приходам
военных церквей.
При выборе нового лица на должность протопресвитера
большое значение имело мнение главнокомандующего
Петербургским военным округом – обычно великого князя.
Главнокомандующий, уведомив предварительно императора и
получив его одобрение, рескриптом на имя военного
министра просил последнего ходатайствовать перед
Святейшим Синодом о назначении появившегося кандидата на
должность протопресвитера. Далее, как уже говорилось,
происходило назначение Святейшим Синодом, которое
утверждалось императором.
Георгий Иванович Шавельский родился 6 января 1871 года в
селе Дубокрай Витебской губернии. Отец его был дьячком в
бедном сельском приходе. Шавельский первым учеником
окончил курс в Витебской духовной семинарии и был
назначен на должность псаломщика в сельском приходе этой
же губернии. Одновременно он стал учителем -57-
сельской школы. Через четыре
года был рукоположен в сан священника.
В 1898 году Г.И. Шавельский оставил службу и поступил в
Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил в
1902 году. Здесь он сразу же выделился как лучший
студент и даже был назначен проповедником на
Александровский машиностроительный завод, благочинным в
имении великого князя Дмитрия Константиновича в
Стрельне, настоятелем Суворовской церкви при
Николаевской военной академии Генерального штаба, где
затем и служил.
Он был одним из немногих людей, родившихся в бедной
семье в далекой российской глубинке, кому удалось
подняться на столь высокий пост. Положение его было
более независимым, чем всякого епархиального архиерея.
Впрочем, несомненным достоинством молодого
петербургского священника являлась ученая степень
кандидата, а с 1910 года и магистра богословия,
присужденная Советом Санкт-Петербургской духовной
академии за работу «Последнее воссоединение с
православной церковью униатов Белорусской епархии
(1833-1839 гг.)».
После объявления войны с Японией Шавельский ушел
добровольцем на фронт в качестве полевого священника
33-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Маньчжурской
армии. Вместе со своим полком он разделил все трудности
походной жизни, принимал участие в двенадцати сражениях.
В «Церковных ведомостях» за 1905 год в разделе о
событиях на Дальнем Востоке о нем написано: «О. Георгий
работал в огне, точно он всю жизнь дышал этим
переполненным свинцовыми шмелями воздухом, рыжими газами
разрывавшихся около шимоз и никогда другой музыки не
слышал, кроме свиста пуль да пронзительного визга
трескавшихся шрапнелей. Тут он перевязывал, поил
раненых, исповедовал и приобщал их. Страдающего брата он
видел не только в своем... Для него таким же являлся
сраженный противник, и к нему он шел с тем же
самоотвержением...»{1}. Интересна корреспонденция М.
Ростовцева «Как мы отходили из-под Вафангоу»,
напечатанная в газете «Новое время» 30 июня (13 июля)
1904 года. О Шавельском он писал: «Тут (на правом фланге
у подножия сопки, обстреливаемой снарядами противника)
был священник 33-го полка, совсем молодой человек,
академик, необыкновенно ровный, спокойный, не признающий
никакой опасности, притом без тени позерства или
бравады»{2}.
Сам Г.И. Шавельский в письме Мосоловой так описывал
события тех дней:
«Глубокоуважаемая Екатерина Ивановна.
Сердечно благодарен Вам за память, за газету с заметкою
обо мне. Да, это я сидел с г. Ростовцевым,
корреспондентом] «Нового времени» у Вафангоу и во все
время боя смущал его своим хладнокровием, я ему и
подрясник предлагал, чтобы укрыться от холода, – только
не теплый, а летний – с плеч. Он написал большой
дифирамб мне, вернее – моему невозмутимому спокойствию.
Я не понимаю, зачем и беспокоиться? Раз пошел на войну –
смерти бояться нечего, а боишься – не ходи совсем. А...
предосторожности сплошь и рядом ни к чему не ведут: пуля
находит своего везде. 2-го июля шт[абс]-капитан
Александров, лишь выехал на позиции, тотчас был сражен
пулею, а 11 -го июля командир 2-й бат[ареи] 9-й В[осточно-]Сибирской
стрелковой] артиллерийской] бригады подполковник А.Г.
Пащенко (33 г[ода], академик – чудный артиллерист) в
течение 15 ч[асов] (с 5 ч 30 м уГтра] до 8 ч 25 м в[ечера])
стоял на горе, без прикрытий, командовал батареей. Все
почти солдаты были перебиты около него, он сам ранен в
руку (но кости пуля не задела!), другая пуля пробила
шапку, не задев его головы – и все-таки он цел и сейчас
в строю. Вчера он только говорил мне: "Теперь меня никто
не разубедит, что и один волос не упадет без воли
Божией". Я 11 июля хоронил одного стрелка-католика также
при особых обстоятельствах: в самый разгар знаменитого
боя у Ташичао, часов около 6 веч[ера], у самой линии
огня; снаряды падали впереди и позади нас, грохотали,
рвались, взрывали землю, а нас... не тронуло. Мои
офицеры издали смотрели на нас и молились (33-й полк
стоял в резерве недалеко от батареи). "Мы дрожали за
каждую минуту, – говорили они мне после, – что вот-вот
сметет всех вас. Разве можно так рисковать?". Другие
говорили: "Посмотрели бы мы, похоронил ли бы ксендз
нашего православного при так[их] обстоятельствах". Ну а
как удержаться от риска. А вдругподумают: "Боится батюшка, не
хочет при опасностях совершать требы". У меня одна
мысль: "Нужен я людям, угодна Богу моя жизнь – пуля не
изловит меня. А если придется умереть – умирают же
тысячи воинов...".
Сейчас мы стоим лицом к лицу с неприятелем: 33-й и 34-й
полки на правом фланге впереди всех, от нас неприятель в
7-8 вер[стах]. Несмотря на это, Вы не можете
представить, какое спокойствие у всех нас. Выстрелы то
там, то здесь без отдыха гудят, а мы живем как бы на
даче: спим раздевшись, шутим, музыка играет, песни
раздаются; разные же выступления для стычек с
неприятелем нам кажутся чем-то вроде прогулок.
Настроение поразительно спокойное. Подп[олковник]
Пащенко говорил мне, что в Ляояне публика гораздо более
тревожится (там даже многие боятся спать раздевшись),
чем у нас. "Впечатление такое, – говорил он мне, – будто
бы здесь, у нас тыл армии, а не там, позади, в Ляояне,
Мукдене и пр.". Со всем, значит, можно свыкнуться...
Ждем с нетерпением флота и войск».
На этой войне Шавельский получил контузию и ранение в
сражении под Ляояном. За боевые заслуги он был награжден
орденами Св. Анны III
и II
степеней, Св. Владимира IV
степени с мечами, золотым наперсным крестом на
Георгиевской ленте и получил сан протоиерея. 1 декабря
1904 года его назначили на должность главного полевого
священника 1-й Маньчжурской армии, в которой он состоял
по март 1906 года{3}.
После возвращения с фронта Шавельский остался на прежнем
месте службы при Суворовской церкви. В 1906-1911 гг. он
являлся законоучителем в Смольном институте, а с 1910
года – и профессором богословия Историко-филологического
института, состоял членом Санкт-Петербургского
епархиального миссионерского совета, комиссии по
пересмотру положения об управлении церквами и
духовенством военного и морского ведомств и сверхштатным
членом Духовного правления при тогдашнем
протопресвитере.
Г.И. Шавельский ко времени назначения на пост главы
военно-духовного ведомства не имел высоких покровителей
в правительственных и придворных сферах, зато он был
первым протопресвитером, имевшим опыт священнического
-58- служения в боевых условиях{4}.
Речь нового протопресвитера на торжественном
богослужении 10 мая 1911 года характеризует его как
человека искреннего, кроткого, но одновременно волевого.
Он заявил: «Никогда я не стремился и не рассчитывал
занять этот высокий пост, на который высшей волей я
оказался призванным. В смущении останавливаюсь пред
будущим. Если служение пастыря церкви в настоящее время
является вообще тяжелым, то служение лица, поставленного
во главе обширного числа пастырей, естественно, должно
быть тягчайшим. В предстоящей своей деятельности я не
поставлю других начал или принципов, кроме тех, о
которых говорил я в надгробном слове по своем
незабвенном предшественнике. Эти начала: любовь и
правда. Двери моей квартиры, как и двери моего сердца,
всегда открыты для духовенства, но я счел бы себя не
исполнившим долга, если бы, стоя на сем посту, не
стремился отличать правого от виноватого. Российское
воинство и флот есть... обширная школа, где получают
образование сотни тысяч русских людей, которые разносят
его по всей России, и долг пастырей воспитать преданных
сынов церкви и Отечества. Как ни скромна моя личность,
но деятельность моя как протопресвитера военного и
морского духовенства связана с именем русского народа и
русского воинства, по сему умоляю вас... помолиться обо
мне господу Богу, да поможет он мне послужить русскому
народу и христолюбивому воинству разумно, доблестно и
честно»{5}.
Г.И. Шавельский с первых шагов на новом посту
руководствовался принципами, провозглашенными в этой
речи. Три года работал он без отпуска, чтобы скорее
претворить в жизнь необходимые изменения в деятельности
ведомства, одними из главных недостатков которого были
излишняя централизация управления, оторванность от нужд
военного духовенства, разбросанного по необъятным
просторам России.
В качестве руководителя военно-духовного ведомства
Шавельский стал собирать, анализировать и обобщать
материалы, фиксировавшие деятельность военного
духовенства в армии и на флоте, начал профессионально
проводить кадровый отбор, многое сделал для облегчения
быта флотских священнослужителей{6}. Так, посетив в 1911
году крейсер «Громобой» и обозревая суда, стоявшие на
Кронштадтском рейде, Шавельский застал «неприглядную
картину суровой зависимости священнослужителей от личных
мнений, взглядов, усмотрений и распоряжений судового
начальства», которые парализовали инициативу и
творчество православных пастырей в деле
духовно-нравственного воспитания и просвещения воинских
чинов на кораблях{7}.
Поворот в положении судового духовенства наметился уже в
1912 году, а до этого не без влияния Г.И. Шавельского
произошла окончательная ротация флотских иеромонахов
священнослужителями из числа белого духовенства. Для
этого 1 июля 1911 года были открыты 22 вакансии штатных
судовых священников. Изменение отношения морского
начальства к корабельным священникам в лучшую сторону
произошло на Черноморском флоте. Здесь командование
всерьез задумалось о насущных нуждах духовенства. В
феврале 1913 года командующий Балтийским флотом
ходатайствовал перед морским министром адмиралом И.К.
Григоровичем об увеличении денежного содержания судовых
священников. На флоте стремились и материально поощрять
духовенство, выдавая достойным пастырям единовременное
вознаграждение. Так, к празднику Рождества Христова
командующий Черноморским флотом отпустил 1000 рублей в
награду судовым (600 рублей) и береговым (400 рублей)
священникам{8}. Впрочем, не легче было положение и
приходских священников, которые часто не получали даже
жалованья. Для выплаты хотя бы минимального жалованья
всем священникам в 1914 году требовалась государственная
дотация более чем в 50 млн рублей, а выделили всего 18
млн рублей.
И все же это были, как правило, разовые инициативы или
бессистемные начинания. Конкретные решения относительно
улучшения положения флотского духовенства приняли лишь в
ходе работы съезда военного и морского духовенства в
1914 году – первого за 100-летнее существование
ведомства. Именно тогда протопресвитер принял решение о
созыве в Петербурге представителей духовенства от всех
военных округов и флотов с целью совместного обсуждения
ряда вопросов, касавшихся реорганизации управления
военным и морским духовенством, жизни и деятельности
военного священника, в частности, вопроса о служении
священника на войне. Главную цель съезда его организатор
сформулировал так: «поразмыслить о способах, как сделать
более легким и в то же время более продуктивным наш
пастырский труд»{9}.
Мысль Г.И. Шавельского была одобрена военным министром
генералом от кавалерии В.А. Сухомлиновым, и проблема
созыва съезда, таким образом, была решена. В ходе
подготовки съезда и в его работе проявились и
незаурядные организаторские способности Шавельского, и
новые принципы, закладываемые им в основу деятельности
ведомства. Это, во-первых, демократизм управления:
утверждая делегатов, он заботился о том, чтобы все
категории духовенства были представлены на съезде –
полковые священники, бригадные, госпитальные, тюремные,
военно-местные полуприходские, законоучители,
представители морского судового духовенства; во-вторых,
широкая, глубоко продуманная, планомерная работа
ведомства и, в-третьих, забота о духовном просвещении
офицеров и солдат, а через них – религиозно-нравственное
воспитание всего народа. Г.И. Шавельский думал также о
повышении уровня образования и профессиональной
подготовки священников, искал пути, облегчавшие их
тяжкий труд и в то же время обеспечивавшие большую его
плодотворность{10}.
Первоначально этот форум планировалось провести в
августе, по окончании времени лагерных сборов и полевых
выходов войск. Однако впоследствии день открытия съезда
перенесли на 1 июля 1914 года. Общее собрание первого
Всероссийского съезда военного и морского духовенства,
на которое прибыли 49 священников (40 из сухопутных
войск и 9 морских), началось под председательством
протопресвитера в 17 ч 30 мин. Заслушав вступительную
речь Г.И. Шавельского и доклад председателя
предсъездовской комиссии протоиерея В. Грифцова, съезд в
первый день работы постановил: -59-
Съезд продолжался десять дней и закончил свою работу 10
июля 1914 года – незадолго до начала Первой мировой
войны. Во время войны протопресвитер находился в Ставке.
Интересно, что в книге «Воспоминания товарища
обер-прокурора Св. Синода князя Н.Д. Жевахова» дается
крайне негативная характеристика Г.И. Шавельскому. Автор
обвиняет его в маловерии и даже в глумлении над верою, в
гордыне, высокомерии и заносчивости. Так, Н.Д. Жевахов
замечает: «Да ведь этот один человек погубит всю
Россию... Бедный царь, бедная Россия». О роли
Шавельского в Ставке в ходе Первой мировой войны он
говорит так: «Архиепископ Константин и его викарий,
преосвященный Варлаам, епископ Гомельский, не только не
играли никакой роли в Ставке, но и находились под гнетом
всесильного протопресвитера Шавельского, крайне
недружелюбно относившегося к монашеству вообще... Во
избежание трений они оба сторонились от Г.И.
Шавельского, как сторонились от него и все прочие
епископы, не скрывавшие притом и неприязни к нему...».
Тот факт, что Г.И. Шавельский – эмигрант и до недавнего
времени фигура одиозная, создает трудности в поисках
биографических сведений о нем. В Париже в 1930 году в
газете «Возрождение» за 12 апреля была напечатана
биография Г.И. Шавельского. Кроме того, краткая и
неполная его биография (до 1911 г.) опубликована в
журнале «Вестник военного и морского духовенства» (№ 10,
1911 г.) в связи с назначением Шавельского на должность
военного протопресвитера. В РГИА, в архиве Синода, также
находится ряд документов, которые проливают некоторый
свет на события его жизни после революции. Достоверно
известно лишь, что после октября 1917 года Г.И.
Шавельский находился в эмиграции, жил в Болгарии,
являлся профессором богословского факультета Софийского
университета и одновременно директором русской гимназии.
Умер он в 1951 году.
Примечания
{1} Духовенство на войне // Церковные ведомости. 1905.
№16, 17. С. 709.
{2} Ростовцев М. Как мы отходили из-под Вафангоу //
Новое время. 1904. 30 июня (13 июля).
{3} Шавельский Г.И. Воспоминания последнего
протопресвитера русской армии и флота. Репринтное
воспроизведение издания 1954 года. Т.1. М., 1996. С. 19.
{4} Церковный вестник. 1911. №18. С. 548.
{5} Торжественное богослужение в домовой церкви о.
Протопресвитера 10 мая 1911 года // Вестник военного и
морского духовенства. 1911. №10. С.347, 348.
{6} Шавельский Г.И. Указ. соч. С. 104.
{7} Российский государственный исторических архив (РГИА).
Ф. 806. Оп. 5. Д. 9432. Л.6.
{8} Братское собрание военного и морского духовенства в
Санкт- Петербурге 14 февраля 1913 // Вестник военного и
морского духовенства. 1913. №5. С. 220.
{9} Вестник военного и морского духовенства. 1914. № 15,
16. С. 548.
{10} Там же. С. 547.
{11} РГИА. Ф. 806. Оп. 5. Д. 9432. Ч. 1.Л. 2, 3.
{12} Там же. Л. 13, 14.
Главная