В 1999 г. в
Смоленском издательстве «Русич» в серии «Мир в войнах» вышел перевод книги
английского автора Г. Уильямсона «СС – инструмент террора». Автор предисловия к
русскому изданию книги об «ордене под мертвой головой», М. Рабинович, пишет:
"Кошмарный сон оборачивается явью: юнцы и пенсионеры в...форме, украшенной самым
зловещим из символов, известных в истории, снова маршируют и в Центральной
Европе, и в Прибалтике, и – верить ли своим глазам? – в России." Между тем,
символ «мертвой головы», т.е. «череп и кости», несравненно более древний, чем СС
и породивший СС национал-социализм, отнюдь не является каким-то исключительным
изобретением разработчиков нацистской символики. Достаточно вспомнить пример из
сравнительно недавнего прошлого, ставший почти хрестоматийным. В бесчисленном
множестве мемуаров советских времен ушедшие на покой участники гражданской войны
в Испании вспоминали одно и то же. Испанским республиканцам-де показывают фильм
«Чапаев». Наступает кульминационная сцена – наступление белых
офицеров-«ударников» под черным знаменем с черепом и костями – и вот заполнившие
зал испанские республиканцы начинают с криками: "Фашисты!" палить в экран изо
всех стволов. Для советского сознания той эпохи «череп и кости» совершенно
однозначно символизировали абсолютное зло. Дело со временем зашло так далеко,
что в очерках по истории России (для иностранцев) начала 80-х, вышедшей из-под
пера ныне покойного профессора Н.Н. Яковлева, даже тевтонские рыцари (!) в битве
на Чудском озере (в 1242 году!) выступают под «черным знаменем с белым черепом и
костями»! Настолько этот символ в эпоху «развитого социализма» стал
ассоциироваться в советском сознании с чем-то изначально враждебным и чуждым.
Короче, он стал своего рода «антисимволом». Между тем, череп и кости, как
наиболее стойко противостоящая тлению, т.е. разложению, и в наименьшей степени
поддающаяся разрушению органическая ткань, в большинстве древних культур издавна
символизировали -235- способность к телесному
возрождению, жизненную энергию и силу духа, отнюдь не являясь, вопреки широко
распространенному заблуждению, символом устрашения, разрушения и смерти,
вкладывавшегося в него, как мы увидим далее, только анархистами и большевиками в
период Октябрьского переворота, последующего периода «красного террора» и
гражданской войны в России.
Символ «череп и кости» пользовался широчайшим распространением как раз в России
со времен крещения древней Руси Святым Равноапостольным князем Владимиром, если
не раньше. В этом проще простого убедиться, зайдя в любой христианский храм
(причем не обязательно в православную церковь), или рассмотрев повнимательнее
изображения на Распятии. Мы почти всегда увидим в основании Голгофского креста
этот самый «зловещий» символ – череп и кости. Дело в том, что по христианскому
Священному преданию, место для распятия Спасителя было промыслом Божиим выбрано
как раз там, где покоились бромные останки, т.е. череп и кости, прародителя рода
человеческого – Адама. Поэтому Голгофа именуется еще Крап невским или Лобным
местом. По легенде, кровь и вода, истекшие из ребра распятого Христа – «нового
Адама» – прободенного копьем римского сотника Лонгина, с целью убедиться в
смерти осужденного на крестную муку, пролившись на кости «ветхого Адама»,
чудесным образом омыли его от грехов, что явилось символическим прообразом
последовавшего вслед за тем в течение трех дней – с пятницы до воскресенья –
сошествия Христа во ад, с целью вывести оттуда в рай ветхозаветных праведников,
начиная с Праотца Адама.
Поэтому череп и кости, именуемые на Руси издревле «Адамова голова», вошли в
христианскую и, в т.ч., православную религиозную символику как знак жертвенной
смерти во имя грядущего спасения через воскресение к вечной жизни. Вот почему
«адамова голова» украшает не только распятия в христианских храмах –
своеобразные «модели Голгофы» – но и кресты-тельники и облачения схимников –
монахов, принявших сугубый постриг, как бы «заживо легших в гроб», дабы
возродиться из него к жизни вечной.
Когда объединенные дружины Святого Благоверного Великого князя Московского
Димитрия Ивановича, за свою великую победу в 1380 г. позже прозванного Донским,
вышли на бой с Ордой на Куликово поле, начало сражению положил поединок
ордынского богатыря Челубея с иноком Свято-Троицкого монастыря Александром (Пересветом),
на которого сам Святой Преподобный Сергий Радонежский надел перед походом
схиму... разумеется, украшенную -236- , как и полагалось, символом Голгофского
креста с «адамовой головой». Инок погиб сам, но поразил и врага, упав на него
сверху, чем засвидетельствовал свою победу и вселил веру в победу в сердца всех
русских ратников. Т.о. полностью оправдался символический смысл эмблемы «черепа
и костей», вкладываемый в нее христианами, причем не только русскими: «Смертию
смерть поправ!».
Эмблема «мертвой головы» использовалась в британских, французских, финских,
болгарских, венгерских, австрийских, итальянских и польских войсках,
преимущественно в кавалерии, авиации, огнеметных, штурмовых и танковых частях, в
частях особого назначения армии США и т.д.
В германских государствах Пруссии и Брауншвейге существовали кавалерийские и
пехотные части с эмблемами в виде черепа и костей на головных уборах. Боровшийся
против французских захватчиков вплоть до битвы при Ватерлоо «Черный легион»
герцога Брауншвейгского имел в качестве эмблемы опять-таки «адамову голову».
«Мертвая голова» была эмблемой «гусар смерти» французских роялистов, боровшихся
против революционного режима, в т.ч. в рядах российских войск, что, несомненно,
повлияло, в частности, и на символику русского 5-го лейб-гвардии гусарского
Александрийского полка («черных» или «бессмертных» гусар, как их называли).
В русской Императорской армии символика «смерти-бессмертия» впервые была
засвидетельствована во время Отечественной войны 1812 г. в одном из конных
полков Петербургского ополчения, называвшемся «Смертоносным» или «Безсмертным»
полком. На головных уборах чинов этой ополченской военной части крепились
серебряный череп над скрещенными костями. И опять-таки, как следует из самого
названия полка, необходимо рассматривать эту символику (во всяком случае,
применительно к русским войскам) не столько как символику смерти, сколько как
символику бессмертия). В ходе Освободительных заграничных походов русским воинам
приходилось сражаться против Наполеона бок о бок с пруссаками. Один из
регулярных полков русской кавалерии – Александрийский гусарский – именно начиная
с этого времени начал использовать, хотя поначалу и неофициально, символику
«смерти-бессмертия». Известен эпизод, когда прусский фельдмаршал Блюхер,
перепутав из-за сходства формы русских «черных» гусар-александрийцев с прусскими
«черными» лейб-гусарами*, подъехал к «александрийцам» и приветствовал их, как
«гусар -237- смерти». На это командир
«александрийцев» князь Мадатов ответил Блюхеру, что они – не «гусары смерти», а
«безсмертные гусары».
С тех пор «черепа и кости» использовались «александрийцами» везде, где только
было возможно – вплоть до посуды в Офицерском собрании и фонарей в виде черепов
на нем же. Но официально герб на головных уборах в виде черепа и костей был
официально установлен для «александрийцев» Императором Николаем II
лишь в начале 20-го в. С тех пор череп и кости украшали шапки и нагрудные
полковые знаки «александрийцев» на «законных» основаниях.
1-й эскадрон Ея Величества 5-го гусарского Александрийского полка имел значок
«весь черный с серебряной Адамовой головой (полковой эмблемой), с рамкой из
серебряного гусарского галуна; 2-й эскадрон – значок «весь черный, с серебряной
Адамовой головой». «Череп и кости» украшали также тульи фуражек гусар
лейб-гвардии Елисаветградского полка и значок 17-го Донского («Баклановского»)
казачьего полка. Характерно, что на этом «знамени Бакланова», героя покорения
Кавказа, череп и кости были обрамлены девизом, представляющим собой не что иное,
как заключительные слова христианского Символа Веры: «Чаю воскресения мертвых и
жизни будущего века. Аминь». Именно такой смысл вкладывало в эмблему «мертвой
головы» православное христолюбивое российское воинство, так что правомерность
использования «черепа и костей» в русской военной символике никого из тогдашних
ревнителей Православия не смущало – в отличие от иных нынешних, всюду склонных
усматривать происки вездесущих «детей вдовы», т.е., попросту говоря, масонов,
якобы всегда и везде только и думавших, как бы повредить России.
Несомненно, мертвая голова встречается (как, впрочем, все мыслимые и немыслимые
символы самых разных религий) и в масонской символике тоже. Правда, у масонов
она чаще символизирует голову мифического архитектора Соломонова храма –
Адонирама (или Хирама Абифа) и «слово мастера» вольных каменщиков «мак бенак»
(якобы означающее – на неизвестном языке! – «плоть отделилась от костей»).
Однако сегодня вряд ли стоит «стричь всех масонов под одну гребенку» и мазать
всех их только черной краской. Можно по-разному относиться к масонству разных
стран, народов и эпох, но фактом является то, что многие «масонские» (а точнее,
воспринятые и «творчески переработанные» масонством) идеи, традиции и символы
настолько прочно легли в основание современной европейской, и не только
европейской, но и общемировой -238- культуры и цивилизации, что стали ее
неотъемлемой частью. Хотим мы того или не хотим, но если попытаться мысленно
«вынуть» из ее фундамента все те элементы, которые являются или кажутся кому-то
«масонскими» или «заимствованными у масонов», то неминуемо рухнет все
европейское здание. А ведь Россия – не остров в океане, а часть Европы (прежде
всего) и уж потом только– Азии. Такой она
стала, по крайней мере, со времен превращения ее в Российскую Империю при Петре
Великом (хотя уже Царь Иван Васильевич Грозный, по свидетельству английского
посла Горсея, считал себя отнюдь не «азиатом», а «немцем»). Не случайно поэтому
внешнее сходство высшего ордена Российской Империи – ордена Святого Андрея
Первозванного – с одноименным масонским орденом, сходство Государственного герба
России– унаследованного от византийских
Палеологов «двоеглавого орла»– с двуглавым
орлом степени «рыцарь Кадош» т.н. «шотландского масонства», и многое другое.
Масонами были отнюдь не одни декабристы, а почти что все российские
государственные деятели и полководцы, включая генералиссимуса А.В. Суворова,
фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова и многих других. Естественно, многие
символы, привычные им по общению в ложах, в т.ч. и «адамова голова», естественно
и гармонично переходили в русскую воинскую символику. Другое дело, что разными
людьми в одни и те же символы нередко вкладывался совершенно различный смысл.
В период Великой (как тогда называли первую мировую) войны особой популярностью
эмблема «адамовой головы» пользовалась в -239-
молодой, но уже прославившей себя многочисленными подвигами русской военной
авиации. Было принято решение установить для летчиков, сбивших вражеские
аэропланы, георгиевскую планку, на которой черепами со скрещенными костями
отмечать число уничтоженных самолетов: золотыми черепами – десятки, серебряными
– единицы, Многие из подобных проектов воплотились в жизнь, сохранились подобные
знаки. После Февральского переворота 1917 г. бездарная политика Временного
правительства (отмена смертной казни за воинские, преступления, отдания чести,
чинопочитания, назначение на фронт комиссаров и прочие благоглупости) привела к
тому, что русская армия, дотоле спаянная железной дисциплиной и верностью
Государю Императору, стала «расползаться по всем швам». В безуспешных попытках
избежать военной катастрофы Временным правительством начали создаваться «ударные
части», «части смерти», «революционные батальоны» и даже «отряды добровольцев из
увечных воинов», призванные своим примером воодушевить остальные, менее стойкие
войска, усердно разлагавшиеся (на немецкие денежки) красными агитаторами и тем
самым удержать фронт от распада.
Наибольшей известности среди них достигли, пожалуй, Корниловский ударный полк (в
ходе гражданской войны выросший до размеров дивизии и послуживший костяком белой
Добровольческой Армии – позднее «Вооруженных Сил Юга России») и «Женская -240-
боевая команда (позднее – батальон) смерти Марии Бочкаревой», защищавшая от
большевиков Зимний дворец в октябре 1917 г, но были и многие другие аналогичные
части, не менее самоотверженно дравшиеся за историческую Россию на полях
гражданской войны. В их символике – на погонах, фуражках, папахах, жетонах и
нарукавных щитках, наградах, знаменах и нагрудных знаках корниловцев,
анненковцев, дроздовцев, бойцов Западной Добровольческой Армии генерала князя
Авалова-Бермондта, отрядов атамана Булак-Балаховича, донских казаков-гундоровцев,
Железной бригады Чехословацкого Корпуса, Сибирской штурмовой бригады и многих
других непременно присутствовала «адамова голова» как символ смерти и
воскресения, причем та же самая идея нередко выражалась и черно-белой цветовой
«схимнической» гаммой формы белогвардейских частей (как бы подчеркивая этот свой
«крестоносно-монашеский» характер белые воины нередко использовали в своей
символике белый православный или мальтийский «рыцарский» крест, а Марковцы
-241- даже носили на поясе черные четки-лествицы –
нисколько не опасаясь соседства христианской символики с «черепом и костями»). И
православные иереи служили молебны и благословляли их на правый бой, совершенно
не смущаясь присутствием «зловещего символа». Последними, кто, продолжая
традицию Якова Петровича Бакланова, носил «череп и кости» на полях боев (правда,
уже второй мировой войны, которая, однако, воспринималась ими прежде всего как
продолжение войны гражданской), были «белые казаки» 1-й Казачьей Кавалерийской
дивизии, позднее XV Казачьего Кавалерийского Корпуса и многих других
казачьих частей и подразделений в составе германского вермахта.
А вот большевики в период гражданской войны в России вкладывали в символ «черепа
и костей» действительно убийственно-зловещий смысл. Любопытно, что боснийский
гимназист Гаврила Принцип, чей провокационный выстрел в австрийского эрцгерцога
Франца-Фердинанда 1 августа 1914 г. в Сараево вызвал четырехлетнюю мировую
кровавую бойню и привел к крушению четырех крупнейших империй – и прежде всего –
Российской – был членом террористической организации «Черная рука», эмблемой
которой также служили череп и кости. После выстрелов в Ульянова-Ленина осенью
1918 г. (до сих пор неизвестно кем произведенных) большевицкая ЧК развязала
невиданный по жестокости «красный террор» против всех патриотов России и просто
честных русских людей... под знаком черепа с костями. Описывая попытки одесского
чекиста вербовать пленных офицеров на советскую службу, Ярич-Запильский
подчеркивал: »...У него на отвороте тужурки золотой человеческий череп с двумя
костями. Это – знак чрезвычайки». Пьяная матросня, по выражению большевицкого
барда -242- Маяковского, «прикладами гнавшая
седых адмиралов» в море «с моста в Гельсингфорсе», творила свои злодеяния под
стягом с черепом и костями со сходной надписью «Смерть буржуям». На знамени «анархо-коммунистов»
большевицкого союзника «батьки» Махно, сорвавшего освободительный деникинский
«поход на Москву», красовались также «мертвая голова» и надпись «Смерть
всiм, хто на пиришкодi
добутья вiльностi трудовому
люду». Характерно, что белые сочетали в своей
символике «череп и кости» с выражением готовности умереть,
если надо, самим ради спасения родины (на знамени «Царскосельского батальона
смерти» так и было написано: «Лучше смерть, чем гибель Родины»), а нередко – и с
ликом Христа Спасителя (как на знамени «женского батальона смерти» Марии
Бочкаревой). В то же время на большевицких знаменах «мертвая голова» всегда
присутствовала в сочетании отнюдь не с заявлением о готовности красных умереть
самим (ну, если не -243- за Родину, то хотя бы
за пресловутую «мировую революцию»), а с. непременными призывами убить кого-то
другого («мировую буржуазию», «врагов трудового народа», «контрреволюционеров»,
«прихвостней старого режима», неважно кого – лишь бы кого-то убить...). Самолеты
белых были украшены православными крестами, державными двуглавыми орлами (хотя и
без корон!), изображениями русских богатырей и национальными цветами Великой
России. А на советских самолетах той поры зловеще ухмылявшиеся черепа и кости
прекрасно сочетались с кровавыми и черными пентаграммами, вампирами, ведьмами,
красными дьяволятами (в буквальном смысле слова!), бутылками водки,
чертями-куроцапами и прочей бесовщиной. Впрочем, сатанинские корни большевицкой
символики являются предметом отдельного исследования, выходящего за рамки нашей
темы.
Здесь конец и Богу нашему слава!
Примечания
* С середины
XVIII-в.,
в западноевропейских армиях становится особенно популярной символика смерти.
Романтическая мода того времени заставляет армии добавлять к привычной символике
и военным атрибутам еще и череп над скрещенными костями в сочетании с черным,
красным и белым цветами отделки мундиров. Первыми подобную форму при Фридрихе
Великом надели прусские "гусары смерти" ("Todeshusaren").
Их форма состояла из черных доломана и ментика и черной же шапки-мирлитона (Fluegelmuetze)
с серебряными черепом и костями, символизировавшими мистическое единство войны и
смерти на поле битвы. Чуть позднее в Пруссии же появился 2-й полк "гусар
смерти", символикой которых стала не просто мертвая голова, "а сама Смерть в
образе лежащего скелета с песочными часами и косой". Столь изощренная символика
смерти явилась тогда в европейских армиях впервые. Примерно в то же время
символика "смерти-бессмертия" появилась в британской армии, а именно - в 17-м
уланском полку, в память о генерале Вольфе, убитом в войне с французами в
Квебеке в 1759 г. В 1855 г., после самоубийственной атаки британской легкоконной
бригады в Крыму под Балаклавой, истребленной огнем русской пехоты и артиллерии
(и потому именуемой в британских военных анналах "атакой в долине Смерти),
эмблема "мертвой головы" получила дополнительное звучание. Череп и кости были
наложены на скрещенные уланские пики, опирающиеся на ленту с надписью "СМЕРТЬ
ИЛИ СЛАВА". После слияния 17-го полка с 21-м уланским в 1922 г. эмблема осталась
прежней. В 1993 г. 17-й/21-й уланский полк был слит с 16-м/5-м Ея Величества
Королевы уланским полком в Королевский Ея Величества Королевы уланский полк.
Символика «смерти-бессмертия» сохранилась в полку по сей день. -244-
Главная