Данильченко Для истории государства
российского. Роковая ночь в Зимнем Дворце. 27 февраля
1917 года
// Военная быль, 1974, № 126, С. 3-9
Событиям в Петрограде до февраля 1917 года
предшествовало одно распоряжение, которое по-моему
послужило началом катастрофы.
Еще в 1916 году я был приглашен на собрание командиров
гвардейских запасных частей к командовавшему этими
частями генералу Чебыкину, и следовательно, как участник
этого собрания, могу дать правдивое мое историческое
показание.
Генерал Чебыкин объявил нам : « По соглашению военного
министра с министром внутренних дел на наши запасные
батальоны, находящиеся в Петрограде, возложена задача по
охране Петрограда, подобно тому, как это было в 1905
году. Сейчас адъютант раздаст вам отрезки от плана
Петрограда с обозначением для каждого командира
запасного батальона его района. Я несколько изменил
прежние районы по той причине, что в 1905 году охрану
несли только гвардейские полки 1-й и 2-й дивизий, а
теперь у нас прибавились еще и полки 3-й дивизии,
прибывшие из Варшавы. Быть может кто-либо из вас желает
высказаться по этому поводу?».
Пожелали высказаться три командира: Преображенец —
полковник Павленков, Измайловец — я, полковник
Данильченко, и лейб-гвардии Московского полка полковник
Михайличенко.
Полковник Павленков доложил : « В 1905 году я еще не был
в Петербурге и подробностей не знаю, но полагаю, что
нельзя равнять состав кадровых полков с их семьюдесятью
опытными офицерами и такими же опытными нижними чинами
1905 года с тем составом, который ныне имеется в нашем
распоряжении, командиров запасных батальонов. Наша
главная задача — подготовка пополнения для фронта ».
Следующее слово было предоставлено мне, и я сказал: «В
1905 году я участвовал в охране Петербурга и знаю, что
наш Измайловский район включал около 16 квадратных
верст, начиная с пригорода, где расположен Путиловский
завод с его 85 тысячами рабочих. Кроме того, у нас было
еще около 60 учреждений, куда мы должны были давать
войска в случае требования полиции. В их число входили
Экспедиция заготовления государственных бумаг на реке
Фонтанке, два железнодорожных вокзала, Варшавский и
Балтийский. Эти главные вокзалы требовали ежедневного
наряда пяти рот, а на Путиловском заводе в течение почти
трех месяцев мы давали до трех рот, а иногда до двух
батальонов. Присоединяюсь к доложенному командиром
Преображенцев и считаю задачу для запасных батальонов
непосильной, а главное — в 1905 году у нас был резерв,
на случай усиления...»
Генерал Чебыкин прервал меня и сказал: -3- "Я собрал вас
не для критики мер охраны 1905 года, а для того, чтобы
передать вам приказание, основанное на постановлении
министров, военного и внутренних дел. Ваше дело
исполнить приказание. Адъютант, — раздайте всем
командирам их районы!"
Пока адъютант раздавал нам районы, генерал Чебыкин
обратился ко мне, сказав: « Я знаю тебя, Петр
Васильевич, и знаю, что Путиловский район наиболее
трудный, поэтому я поручаю этот район тебе, но в
несколько сокращенном виде, а именно — Экспедицию
заготовления государственных бумаг и оба вокзала я
передал лейб-гвардии Петроградскому батольону. Надеюсь,
что ты сохранишь у себя полный порядок ».
На этом наше заседание и окончилось. Спорить, особенно
во время войны, мы права не имели и перешли к исполнению
приказа.
Через некоторое время, когда я находился в нашем
офицерском собрании и завтракал там одновременно со
всеми офицерами, дежурный офицер доложил, что
командующий войсками округа просит меня к телефону. Я
подошел к телефону и вот наш разговор :
— Командир запасного батальона лейб-гвардии
Измайловского полка полковник Данильченко у телефона.
— С вами говорит командующий войсками округа. Мне стало
известно, что в центре Путиловского завода находится
электрическая станция, которая обслуживается немцами.
Немедленно отправьте туда роту и сами, лично, узнайте
детали у помощника главного директора. Заарестуйте район
электрической станции и учредите там от Измайловцев
постоянный караул впредь до отмены. Об исполнении
телефонируйте мне ».
— Будет исполнено, Ваше Превосходительство.
Я подозвал к себе начальника учебной команды и приказал
ему немедленно выделить роту в 48 рядов при трех
офицерах. Выдать нижним чинам по 30 боевых патронов и
роте быстро следовать на Путиловский завод, где я ее
встречу.
Мой автомобиль постоянно находился там же, где был и я,
и минут через двадцать я был на заводе и получил планы и
необходимые сведения.
Путь от Измайловских казарм до Путиловского завода около
пяти верст, и рота прибыла туда быстро.
Операция была выполнена и, учредив там караул, я
телефонировал командующему войсками округа о выполнении
приказания.
Через несколько дней после эпизода с электрической
станцией мне было приказано « дать по вызову» на
Путиловский завод две роты, каковой наряд несся
Измайловцами до самых последних дней. Порядок там не
нарушался до вечера 27 февраля, когда было приказано
генералом Хабаловым о снятии этого наряда и о
возвращении рот в казармы.
При несении службы «по вызову» у нас предусматривалось
три положения : первое — когда войска вызваны из казарм
и прибывают по назначению; второе — когда полицейские
власти и местная администрация не могут справиться с
водворением порядка, то войска выходят к месту скопления
толпы и « содействуют полиции и гражданским властям »
как резерв; наконец, третье положение — когда полиция
сама справиться не может, то власть переходит к войскам
и ротный или полуротный командир распоряжается
самостоятельно, а полиция уже « содействует ».
Ошибка высшего командования при сравнении гарнизона
Петрограда в 1917 году с 1905 годом видна из
нижеследующего :
В мирное время каждая из 16 рот в полку имела во главе
опытного ротного командира, капитана, и у него было по
два опытных младших офицера, при 14 окончивших учебную
команду начальниках из нижних чинов на роту. Винтовка
была у каждого нижнего чина. Четыре таких роты
объединялись полковником, командиром батальона, а всем
полком из четырех батальонов командовал командир полка,
— генерал.
Во время войны, в 1916 году, в запасных батальонах было
не 16 рот, а только четыре, и состав в ротах был не 100
человек мирного времени, а по 1.500 человек, в огромном
большинстве еще не вполне обученных, и одна винтовка
приходилась на шесть нижних чинов. Опытного кадра
унтер-офицеров в ротах было очень мало, да и сами
командиры рот из 1.500 нижних чинов, конечно, не могли
знать находящихся в их ведении нижних чинов. Все ротные
командиры в запасных батальонах были из числа тех, кто
получил увечья на фронте, а после излечения в госпиталях
несли службу временно, меняясь через четыре месяца и
отбывая опять на фронт, в свой действующий полк. Это
огромные роты по 1.500 человек подразделялись каждая на
«литерные» роты, формируя для фронта за семь недель, по
вызову телеграммами' « маршевые роты » по 250 человек,
поручаемые молодым прапорщикам.
Кадр запасного батальона считался в 7 офицеров кадровых
и 8 тысяч нижних чинов, а офицерские обязанности несли,
кроме эвакуированных с фронта, прапорщики, окончившие
ускоренные курсы при военных училищах.
При 50 % убитых и раненых офицеров действующий полк
требовал для фронта поименно самых драгоценных кадровых
офицеров, оставляя в запасном батальоне еще не вполне
излечившихся и то на короткое время. -4-
Подготовка нижних чинов к должности унтер-офицеров
длилась в мирное время почти два года, давая в год на
полк около 100 человек, а в запасном батальоне время 2
лет заменялось семью неделями, при числе 800 вместо ста.
Телеграммами с фронта требовалось иногда в один день 8
маршевых рот, в которые входило окончивших учебную
команду 160 человек.
При мне было отправлено на фронт, в свой полк, 34 роты,
каждая в 250 человек. Кроме отбывших, ожидали своей
очереди вызова еще роты от № 35-го по 45-й и готовились
с № 46-го по 54-й роты.
Надо было еще готовить «специальные команды» :
пулеметчиков, минометчиков, бомбометчиков, разведчиков,
как конных, так и пеших, телефонистов.
Запасные батальоны несли службу караульную, как свою,
внутреннюю, так и в городских караулах. Кроме того,
комендант города требовал наряды войск для регулирования
трамвайного движения.
И в это время надо было запасным батальонам давать « по
вызову » наряды для охраны столицы.
Почитаю долгом упомянуть об эвакуированных с фронта за
ранением нижних чинах. В гвардейских полках они после
госпитального лечения направлялись в запасные батальоны
своих полков для формирования из них маршевых рот по 250
человек. Часть из них, правда, нашими батальонными
медицинскими комиссиями увольнялась домой, но большая
часть и шла на формирование маршевых рот. При требовании
на фронт пополнений в первую очередь шли роты,
сформированные из эвакуированных. Обращаю внимание на
то, что в госпиталях и лазаретах нижние чины теряли
дисциплину, и нередко наблюдалось, что эти
эвакуированные возвращались в запасные батальоны уже
распропагандированными, а иногда даже агитаторами.
Командиры обратили на это внимание начальства, и генерал
Чебыкин приказал эвакуированных назначать в четвертую
роту. События 1917 года показали, что везде
неповиновение и отказ выходить « по вызову » начались
именно в четвертых ротах батальонов.
Утром 26 февраля командующий войсками округа генерал
Хабалов телефонировал мне: «Я вызвал из города Стрельна
артиллерию. Она должна следовать походным порядком по
шоссе через Сергиево и Лигово и будет проходить через
Измайловский район, мимо Путиловского завода. Прикажите
двум сотням казаков, которых я отправил к Путиловскому
заводу, встретить артиллерию на шоссе и конвоировать ее
до расположения в ваших казармах
при манеже лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады ».
Исполняя это приказание, я, сам правя автомобилем,
прибыл на Путиловский завод и там предупредил старшего
из командиров моих рот. Но ротный командир заявил мне,
что казаки хотя и прибыли, но ненадежны, и с их стороны
идет пропаганда, а поэтому они изолированы. Когда 6
часов поверстного срока для артиллерии прошли и она не
прибыла, я телефонировал в штаб округа, сообщив о
казаках. Генерал Хабалов ответил, что артиллеристы из
Стрельно отказались следовать походным порядком и орудия
их грузятся на платформы воинского поезда. Казаков он
заменяет драгунами 9-го запасного кавалерийского полка и
они явятся в мое распоряжение. Мне же надлежит встретить
артиллерию на товарной станции Балтийской железной
дороги, а кавалерия должна конвоировать артиллерию до
Измайловских казарм. Действительно, дивизион 9-го
запасного кавалерийского полка под начальством
подполковника Ржевского явился ко мне и по моему
приказанию доставил артиллерию в наши казармы.
27 февраля в Петрограде начались в некоторых частях
неповиновения, даже бунты, но у меня, в Измайловском
районе, был полный порядок, часть офицеров, посменно,
находилась в своих казармах. Лично я несколько раз
объезжал Измайловский район и нигде нарушения порядка не
было.
Еще 20 февраля я был приглашен Государем Императором в
Царскосельский дворец, и аудиенция эта продолжалась 25
минут. Все это было мной опубликовано в журнале
«Однокашник » за март 1929 года в Нью-Йорке.
21 февраля Главный Штаб телеграммой известил меня о
повышении по службе, с назначением меня командиром 7-го
пехотного Ревельского полка, находившегося тогда на
Румынском фронте, и тогда же я начал сдавать батальон
полковнику Уманец. Новый командир уже вступил в
командование батальоном, а я с 25 февраля носил форму
Ревельского полка, но прежнее начальство обращалось не к
новому командиру, а ко мне. Мой отъезд на фронт
задержался, и я охотно помогал.
27 февраля я объезжал район с полицмейстером генералом
Григорьевым и начальником кавалерии подполковником
Ржевским, а новый командир Измайловцев находился все
время в канцелярии батальона и распоряжался там, войдя в
курс командования. Мы не имели полной информации о том,
что делалось в других районах города, а слухи были
разноречивы.
Около 6 или 7 часов вечера 27 февраля мне было сообщено
моим начальником полковником Павленковым, что он заболел
и его замещает лейб-гвардии Московского полка полковник
-5- Михайличенко. Было сообщено, что неповиновение
начальству обнаружено почти во всех частях и что
единственная воинская часть осталась в руках начальства,
— это Измайловцы, а поэтому мне приказывалось
сформировать отряд из рот, не занятых охраной на заводах
и в учреждениях особой важности и, придав отряду
кавалерию подполковника Ржевского и артиллерию,
находящихся в Измайловских казармах, привести этот отряд
в Градоначальство, где находился командующий войсками
округа. Тогда я переспросил : « Кому вести отряд,
полковнику Уманец, как командиру, или мне ? » Ответ был,
— именно мне, полковнику Данильченко. Я предупредил, что
надо накормить людей ужином, а кавалерии и артиллерии
еще и накормить лошадей, на что уйдет около часа, прежде
чем я смогу выступить из казарм.
Точно через час вся колонна моего отряда была выстроена
в походной колонне на Измайловском проспекте, имея
голову колонны у Измайловского моста. Измайловцы дали
три роты, бывшие тогда дежурными « по вызову » на случай
тревоги, и я взял из нашей учебной команды два наличных
пулемета. Артиллерии я указал место в колонне между 2-й
и 3-й ротами, а кавалерии в хвосте колонны. Командование
батальоном из трех рот я передал полковнику Фомину.
Когда я был при отряде, полковник Павленков
телефонировал в нашу канцелярию, что произошло
изменение: отряду надлежит прибыть не в Градоначальство,
а в Адмиралтейство, куда перешло все высшее начальство с
генералом Хабаловым.
Далее мне было сообщено, что на первоначально намеченном
мною пути по Вознесенскому проспекту, на углу Садовой
улицы находится « засада ». Я тогда приказал взять такой
маршрут : Измайловский мост, затем налево, по набережной
реки Фонтанки, и до первого Никольского переулка, там
свернуть вправо и следовать мимо Никольского собора,
затем по улице Глинки, мимо Мариинского театра, далее
через Поцелуев мост, по Конногвардейской улице к
Адмиралтейскому проезду. Таким образом, минуя «засаду »,
я быстро привел отряд к воротам Адмиралтейства. Там, у
ворот, я увидел группу офицеров, среди которых находился
генерал в форме лейб-гвардии Павловского полка, которого
я раньше не знал и не видал. Остановив отряд, я подошел
к группе офицеров и спросил, кому я должен явиться.
Генерал ответил : «Мне ». Увидав здесь полковника
Михайличенко, я переспросил его, и он подтвердил, что
генерал Занкевич является нашим начальником, замещая
генерала Чебыкина. Тогда я рапортовал генералу,
перечислив состав моего отряда.
Генерал Занкевич стал отдавать приказания, не объявив
общей задачи: « Два орудия немедленно отправьте на
Миллионную улицу, фронтом к Марсову полю, два орудия —
на Певческий мост, два орудия — на Невский проспект,
фронтом к Лавре, два орудия — на угол Невского проспекта
и Морской улицы, на реке Неве — два орудия против биржи
и два орудия — на Набережной, у Зимней Канавки ».
Начальником артиллерии был у меня лейб-гвардии 1-й
артиллерийской бригады полковник, если не ошибаюсь,
Потехин, но помню только, что он был верхом и имел одну
ногу ампутированной. Следуя в походной колонне при мне,
он предупредил меня, что при погрузке орудий на
платформы в Стрельне нижние чины ушли с вокзала и их
спешно заменили новыми, из учебной команды, но он не
ручается за их благонадежность. Следовательно генерал
Занкевич, делая распоряжение о разброске моей артиллерии
без офицеров по всем позициям, мог причинить моему
отряду вред, предоставляя возможность нижним чинам «
повернуть орудия» против нас же. Кроме того, я должен
был по уставу дать от пехоты « пехотное прикрытие к этим
орудиям. Я понимал, что мой отряд «пока » в руках
начальства, генерал Занкевич этого не считал, а потому я
решил войти внутрь Адмиралтейства и явиться лично
генералу Хабалову.
Являясь командующему войсками округа генералу Хабалову,
я перечислил состав место отряда, дополнив мой доклад
сообщением о неблагонадежности нижних чинов артиллерии,
и сообщил о том, что на орудия взято только по пять
снарядов. Закончил я мой доклад генералу Хабалову
заявлением, что приказание генерала Занкевича надо
исполнить уже после того, как мы узнаем задачу отряда.
Хабалов вполне согласился со мною, что разбрасывать
артиллерию нельзя, и сказал, что задача отряда — оборона
Зимнего дворца.
Мне казалось странным — оборонять Зимний дворец, не
находясь внутри дворца, а делая это из отдаленного
Адмиралтейства, и я просил Хабалова дать мне разрешение
на перевод всего отряда внутрь дворца.
Командующий войсками согласился со мною. Чтобы не
держать пехоту на улице, я приказал ввести роты внутрь
Адмиралтейства, где им пека построиться в коридоре.
После этого, когда роты были введены внутрь здания,
генерал Хабалов вышел к строю и, поздоровавшись с
ротами, поблагодарил нижних чинов за верность Государю
Императору. Затем я собрал старших начальников пехоты,
артиллерии и кавалерии и в присутствии командиров рот
объяснил им обстановку и задачу отряда. Конечно, я
получил подтверждение об артиллерии. Потом я отдал
приказ о переходе в Зимний -6- дворец, имея на то
разрешение генерала Хабалова.
Из Адмиралтейства в Зимний дворец мой отряд следовал в
прежнем порядке походной колонны. Перед выходом из
Адмиралтейства мне сообщили, что там имеется 7
пулеметов, доставленных Кексгольмцами, но сами
пулеметчики ушли и все пулеметы они успели испортить.
Когда мой отряд стал выходить на Дворцовую площадь, то я
следовал за головной ротой капитана Есимантовского 2-го,
а сейчас же за мною были все чины штаба генерала
Хабалова с ним самим во главе. Там были :
градоначальник, полицмейстеры, генерал Занкевич и много
других, всего человек около 60. Дух и спокойствие моих
войск были образцовыми. Проходя мимо Александровской
колонны, как памятника Императору Александру Первому, я
громко подал команду для отдания чести: « Господа
офицеры ! » Все повернули головы к стороне памятника,
нижние чины, твердо ставя ноги на землю, отбивали шаг, а
мы, офицеры, все, включая генерала Хабалова и его штаб,
как и я, держали правую руку у головного убора.
Чувствовалось, что отряд верных Государю Императору
войск идет в его дворец.
Главные ворота дворца были открыты, и я ввел отряд
внутрь.
Караул на Главной гауптвахте, внутри дворца, был вызван
для отдания чести командующему войсками округа.
Подойдя к платформе караульного района, я остановил мой
отряд. Здесь же, около платформы, находилось много
верховых, оседланных лошадей с коноводами, жандармами и
конными полицейскими.
Караульный начальник, подпоручик лейб-гвардии
Петроградского полка запасного батальона, подошел с
рапортом к генералу Хабалову, рядом с которым был и я.
Устав гарнизонной службы требовал от караульного
начальника не впускать внутрь дворца вооруженную команду
без особого приказания коменданта или высшего над ним
начальника, поэтому я в присутствии генерала Хабалова
передал караульному начальнику, что «ввожу отряд внутрь
дворца по распоряжению командующего войсками округа для
обороны дворца ».
За 20 лет моей службы в лейб-гвардии Измайловском полку
я по несколько раз в году бывал в карауле Зимнего дворца
и хорошо знал расположение помещений нижнего этажа, а
потому приказал пехоте временно расположиться в нижнем
коридоре, около караульного помещения. Артиллерии мною
было указано оставить против главных ворот два орудия «
на позиции», а остальные орудия сохранить' в резерве.
Кавалерии — продвинуться к второму дворику, где имелись
прекрасные конюшни, и
быть тоже пока в резерве.
Затем мне предстояло разместить внутри дворца
командующего войсками округа и его штаб в 60 человек. Из
многочисленных придворных чинов дворца нашелся только
один, придворный лакей, который меня встретил. Я
приказал ему дать покои для высших чинов, и лакей повел
нас во второй этаж и доложил, что имеется два больших
покоя : один с отделкой « бордо », а другой — « голубой
». Я ответил, что мне надо — где побольше телефонов и —
быстро. Оказалось, что в « бордо » — 4, а в « голубом »
— 3 телефона, и я занял оба покоя с 7 телефонами.
Затем я созвал высших чинов моего отряда и всех ротных
командиров, приказав пехоте занять позицию во втором
этаже, у окон, выходящих на Александровскую площадь. В
это время мне сообщили, что прибыли войска, рота
военного состава от лейб-гвардии 2-го стрелкового
Царскосельского полка, под командой штабс-капитана
Нарбут, который по собственной инициативе, видя в
Царском Селе переход гарнизона на сторону
революционеров, поездом доставил в Зимний дворец верных
Государю Императору стрелков. Я вышел к этой роте,
поблагодарил их за верную службу Государю и включил эту
роту в мою оборону. Потом я пошел к главным воротам
проверить расположение двух орудий на позиции, а затем
вошел в самые ворота, чтобы предупредить часового на
посту « у ворот », чтобы он звонком и телефоном
докладывал о вновь прибывающих, но до моего разрешения
никого не впускал бы.
Еще до моего выхода к воротам генерал Хабалов назначил
меня комендантом обороны, о чем я сообщил караульному
начальнику.
Выйдя из ворот, я увидел на Дворцовой площади два
подъехавших автомобиля. Из первого вышел Великий Князь
Михаил Александрович. Я встретил Великого Князя, доложил
ему о моей задаче и проводил его внутрь. Великий Князь
сообщил мне, что он хотел выехать за город, в Гатчину,
но революционеры его не выпустили. Потом мне предстояло
обойти наружные посты караула и там несколько постов
перевести внутрь, так как, по заявлению караульного
начальника, на двух наружных постах часовые были ранены.
Закончив поверку обороны, я приказал телефонировать в
Измайловские казармы о доставке в Зимний дворец нашей
патронной двуколки и походных кухонь. Одновременно я
приказал, по другим телефонам, сообщить всем особам
Императорской Фамилии и министрам, что я приглашаю их в
Зимний дворец под мою охрану. Сам я пробовал соединиться
дворцовым проводом с Царским Селом для предложения
Государыне Императрице защиты, но этот провод -7- мне не
соединили, так как революционеры им уже завладели.
Генерал Занкевич, являясь начальником штаба генерала
Хабалова, торопил меня написать «диспозицию обороны » и
только после окончания обхода мною всех позиций я смог
продиктовать диспозицию Измайловцу поручику Толстому.
После объяснения обстановки и задачи отряда, я перешел
на перечисление моих главных сил : пехота — полковник
Фомин, командир батальона. Состав : три роты
лейб-гвардии Измайловского полка и одна рота
лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка и 2
пулемета лейб-гвардии Измайловского полка. Задача —
оборона на позициях, мною указанных. Артиллерия : 2
орудия на позиции против главных ворот. Кавалерия — в
резерве. Но генерал Занкевич советовал мне разместить
эскадроны у ворот «Проезда», высылая эскадроны галопом
наружу для рассеяния толпы, убеждая меня, что это будет
«очень эффектно ». Тогда я переспросил генерала : « А
что же дальше ? » На это он ответил : « Пусть
рассеиваются, вернее — распыляются ». Я сказал, что
толпы нет.
Затем я диктовал в диспозиции : резерв : сюда я поместил
всю мою кавалерию и от артиллерии те орудия, которые не
были на позиции. В это время мне было сообщено по
телефону, что ротный командир лейб-гвардии Егерского
полка просит разрешения прибыть ко мне с его ротой в
Зимний дворец. Я ответил, что буду ожидать его, зачисляю
роту в « резерв » и числю «в ожидании». Полковник
Павленков сообщил мне, что ему телефонировал
лейб-гвардии Преображенского полка полковник Кутепов,
который с батальоном Преображенцев следует ко мне,
пробиваясь на углу Литейного проспекта и Кирочной улицы.
Тогда я приказал поручику Толстому показать в моем
резерве еще и батальон лейб-гвардии Преображенского
полка под начальством полковника Кутепова, но пока
числить его не прибывшим.
В это же время мне сообщили, что только что
телефонировал из Государственной думы Родзянко,
приглашая меня в думу. Я приказал ответить, что я туда
не поеду, и чтобы он сам явился ко мне.
С наружного поста « у ворот » мне телефонировали, что
прибыл военный министр генерал-лейтенант Беляев, и я
пошел его встретить. Генерал Беляев, еще будучи
полковником Генерального штаба, « для ценза » командовал
4 месяца в Измайловском полк батальоном, а потом бывал в
полку и знал меня лично, как секретаря « Измайловского
досуга ». Министра я встретил в воротах и, провожая его
внутрь дворца, услышал от него : « Вы, Петр Васильевич,
были у Государя Императора, и Его Величество повелел
исполнить ваше ходатайство о спасении от разрушения
полкового собора Измайловцев».
После того как генерал Беляев встретился во дворце с
генералом Хабаловым, оба они отправились наверх, в
помещение, где находился Великий Князь Михаил
Александрович. Когда же генерал Хабалов вернулся от
Великого Князя, я просил его разрешения вызвать к нам
юнкеров Константиновского артиллерийского училища для
замены артиллеристов из Стрельно и батальон от 1-го
военного Павловского училища, но Хабалов отказал,
ссылаясь на запрещение Государя Императора вызывать
военные училища.
Пока все шло' благополучно, но генерал Хабалов передал
мне странное приказание : « увести из Зимнего дворца все
мои войска и опять вернуться в Адмиралтейство ». Я был
настолько ошеломлен этим приказом генерала Хабалова,
считая это преступным, что переспросил : « Как — в
Адмиралтейство?!» Командующий войсками округа добавил :
« Да. Великий Князь Михаил Александрович не хочет
допустить кровопролития здесь, во дворце ». Тогда я
задал вопрос Хабалову : «Как же нам продолжать оборону
дворца, не находясь в нем ? » Генерал, вероятно, понял
меня и сконфуженно пояснил, что распоряжение Великого
Князя — для него повеление. Я был вполне спокоен и
заявил, что это — капитуляция перед революционерами,
добавив, что мы, Измайловцы, пришли сюда для защиты
Государя Императора, и вы же назначили меня комендантом
обороны для собирания верных Государю войск.
Хабалов замолк и ушел.
Потом, вероятно посоветовавшись с генералами Беляевым и
Занкевичем, он вернулся и задал мне вопрос:
«Можете ли вы взять Петропавловскую крепость ? »
Это вопрос удивил меня еще больше : зачем нам в такой
момент, с крошечными силами пехоты, имеющей только по 15
патронов на винтовку, и без артиллерии, штурмовать
Петропавловскую крепость, бросив ту «цитадель», куда
должны стекаться верные Государю Императору войска ? Я
спросил Хабалова : « Какие у вас сведения о положение в
Петропавловской крепости ? » Командующий войсками округа
ответил мне :« В крепости свыше 10 тысяч восставших и
арсенал разграблен ».
На это я доложил, что от боевой задачи я не отказываюсь
и поведу войска по льду реки Невы, но имея на винтовку
по 15 патронов и без помощи артиллерии, крепости мы не
возьмем, придется всем умереть, не принеся никакой
пользы родине. А главное мы лишимся « цитадели », куда я
ожидаю прибытия войск ».
Генерал настаивал, и я решил воспользоваться -8-
законным правом созыва « Военного совета ». Хабалов
согласился.
На Военный совет я пригласил трех генералов : военного
министра генерала Беляева, генерала Хабалова, как
командующего войсками округа, и генерала Занкевича, как
начальника штаба генерала Хабалова. Конечно, и я, как
комендант обороны Зимнего дворца, тоже вошел в состав
Военного совета.
На заседании Военного совета я доказал непосильность
задачи штурмовать Петропавловскую крепость, и штурм
Военным советом был отменен.
После этого генералы Беляев и Хабалов спять пошли к
Великому Князю с докладом.
Вернувшийся от Великого Князя генерал Хабалов подтвердил
требование перевести войска обратно в Адмиралтейство, и
я должен был подчиниться этому распоряжению, приказав
полковнику Фомину вести войска.
Еще до отдачи этого приказа я спросил генерала Хабалова
: « Как объявить офицерам и нижним чинам наш уход из
Зимнего дворца ? » На это он ответил : « Скажите им, что
там больше выходов ». Я возразил : « Мы пришли сюда
готовые умереть, а не искать большого количества выходов
».
Исполняя повеление Великого Князя, войска начали
уходить, и вид у всех, у офицеров и у
нижних чинов, ранее бывший бодрым, сменился на
грустный...
Я сел на диван, чувствуя полное переутомление. На минуту
я забылся, а потом мне пришла в голову преступная мысль
: остановить мои роты, вызвать генералов Беляева,
Хабалова и Занкевича и арестовать их, а самому встать во
главе войск... Но тогда пришлось бы арестовать и
Великого Князя Михаила Александровича, родного брата
Государя Императора... Этого выполнить я не смел, ибо во
дворце он являлся представителем Императорской власти.
Я обратился к генералу Хабалову с последним вопросом :
«Ваш приказ об оставлении дворца исполняется.
Следовательно, моя должность коменданта обороны
закончилась. Разрешите мне сдать командование отрядом
лейб-гвардии Измайловского полка полковнику Фомину, а
самому пойти в лазарет для медицинской помощи».
« Да, идите », — ответил генерал Хабалов, и я передал
отряд полковнику Фомину.
Как я узнал потом, в Адмиралтействе никакой обороны не
проявлялось, а по приказанию военного министра на
следующее утро было отдано распоряжение, — оставить
оружие в Адмиралтействе и одиночным порядком расходиться
по своим казармам. -9-
Главная